Геля
Спиной ощущаю взгляд Алекса.
– Думала, не найду тебя?
– От тебя разве спрячешься! Даже не стала менять фамилию.
Поднимаюсь по скрипучим ступеням и открываю дверь. Даже не знаю о чём говорить с бывшим мужем.
– Недавно купила этот дом. Старый-то мы с родителями продали перед отъездом…
– Почему ты мне не писала? – Алекс обнимает меня в прихожей. – За десять лет можно было хотя бы открыточку черкнуть?
– Мы расстались, если ты помнишь.
– Так давай сойдёмся, – Алекс щекочет губами моё ухо. Прикусывает его. – Хочу тебя, маленькая.
– Пусти, прошу!
Мысленно ругаю себя, что дала слабину и пригласила Алекса в дом. Тщетно пытаюсь вырваться из стальных объятий.
Алекс зарывается носом в мои волосы и ослабляет хватку:
– Мой любимый аромат. Будто вчера только дарил тебе эти духи. Ты осталась мне верна, так же как и ему?
Рано я обрадовалась. Это всего лишь хитрый манёвр, чтобы развернуть меня к себе лицом. Кажется, Алекс заполнил собой всё пространство нашей необставленной прихожей. Бывшую дачу двух бездетных старичков-профессоров словесности мне ещё предстоит привести в порядок. Я покрасила деревянные стены при входе в белый цвет, выкинула, кособокий гардероб, приколотила крючки. Повесила на два узких окна возле двери голубые занавески. Места казалось здесь хоть танцуй. Но вошёл Алекс и мне целый мир кажется тесным. Смотрю на бывшего мужа и тону в голодном взгляде синих глаз. В чёрных зачёсанных назад волосах серебрится седина. Слова застревают в горле. Алекс трётся носом о мой лоб:
– Скажи, что ждала меня! – одним движением Алекс расстёгивает моё пальто на одной пуговице и вытряхивает меня из него. Инстинктивно закрываюсь руками, но он разводит их в стороны.
– Ты всё так же хороша, мать! Молодец!
– Нет! – На меня накатывает ярость, резко поднимаю колено, метя Алексу в пах. Он закрывается и, схватив за запястья, впечатывает меня в ворох курток на стене. Завтра первый урок хореографии и придётся прятать от учениц синяки, оставленные пальцами Алекса. А так хотела надеть старую пачку и произвести фурор отточенным фуэте.
– Манюнь, давай по-хорошему…
– Давай! Попьём чаю, как старые добрые знакомые, и разбежимся. Ты мужчина хоть куда, найдёшь себе девочку молоденькую…
– Вообще не катит. Значит, давай по-плохому, – Алекс стягивает с меня свитер и, удерживая одной рукой за горло, задирает юбку.
– Сколько же ты на себя напялила? – ворчит он, разрывая на мне колготки между ног и проникая пальцами под трусы. – Мокренькая какая! Что говоришь-то? Я не нужен больше? На кобелей колхозных променяла?
Он таранит меня пальцами снизу, а я силюсь вырваться, молотя его кулаками куда придётся. Ухватив меня за подбородок, Алекс врывается в мой рот языком. Отворачиваю голову. Горячее дыхание Алекса обжигает, ощущаю всем телом его желание. Силы покидают меня. Знаю, что он всё равно возьмёт своё.
– Алекс, пожалуйста!
– Вот это другое дело! Это слово из твоих уст меня всегда распаляло ещё больше. – Алекс расстёгивает ремень на брюках. – Скажи: «Возьми меня, пожалуйста, я так по тебе скучала».
– Убью тебя! – желчь так и бурлит во мне. Хочется наговорить несусветных гадостей, чтобы даже дорогу сюда забыл.
– Затрахаешь до смерти? Ты прелесть, Геля, – Алекс разворачивает меня лицом к стене. – Моя мягкая, вкусная девочка.
– Ты не сломаешь меня второй раз! – нащупываю в одном из карманов садовые ножницы и размахиваю ими, пытаясь достать Алекса.
– О, в ход пошли колющие и режущие! Это статья, Манюнь, дай их лучше сюда, – Алекс отбирает у меня единственное оружие и, отшвырнув его, старается воткнуть в меня член.
На улице оглушающей сиреной взрывается автомобильная сигнализация.
Алекс на миг замирает, но тут же вновь хватается за мои бёдра. Кое-как прибитые крючки не выдерживают, и мы летим с кучей барахла на пол. Липкая жижа заливает мои бёдра, проникая под разорванные колготки.
– Мощно! Какая же ты классная! Прибери пока здесь, а я машину гляну, – Алекс встаёт, вытирается краем занавески и застёгивает штаны.
Он выбегает за порог, а я подпрыгиваю, как ужаленная, и запираю дверь на оба замка. Сирена стихает. Алекс возвращается и дёргает дверь за ручку.
– Манюнечка, открой! – канючит он. – Кошечка моя царапучая.
– Уходи! – упираюсь лбом в дверь.
– У нас дети! Куда мне идти?
– Это мои дети, Алекс! – сбрасываю ботильоны и, брезгливо морщась, стягиваю с себя колготки. Как бы там ни было, а не далась я ему. Маленькая, но победа.
– Ну я тоже к этому делу приложил… И не только руки.
– Их отец твой брат! – Сколько раз я представляла этот разговор с Алексом, но всё равно голос дрожит.
– Что ты говоришь? Вай-вай-вай. Как получилось-то так? Я, значит, тебя тогда весь месяц драл, не вынимая, а пацанята родились от брата.
– Это дети Артура, – трясущимися руками натягиваю свитер.
– Чем докажешь? Да открой ты! – Алекс бьёт кулаком по двери.
Заметаю следы драки, складываю одежду в кучу.
– Глеб – его копия!
– Манюнь, ты серьёзно? – противно смеётся Алекс. – Глеб копия моей матери, как и Артур.
Это слабое место в мысленном разговоре с бывшим мужем я так и не проработала.
– Короче, ангел мой, – Алекс меняет тон на деловой, – я вернулся в дом в Сестрорецке, спасибо, что сохранила его для меня.
– Ты оставил мне достаточно денег, – тоже беру себя в руки, – могу переписать его обратно на твоё имя.
– С большей радостью перепишу тебя и пацанов на своё имя. Я вернулся домой и хочу, чтобы ты с детьми переехала ко мне. Если тебе неприятно возвращаться в тот дом, давай обсудим, где совьём новое гнёздышко.
– Алекс, ты, наверное, не услышал меня. Я вернулась в Россию не ради тебя.
– Как же тебя услышать если ты всё время брыкаешься? Ради кого, моя прелесть?
– Это тебя не касается. После того, что ты сделал…
– Манюнь, ты прости меня. Увидел тебя и крышу начисто сорвало, – судя по звуку, теперь Алекс стучится в дверь лбом. – Готов искупить вину. Не дури. Пёрышки почисти, и давай вечерком посидим в ресторане на побережье. О делах наших поговорим.
Молчу, прикидывая, куда бы свалить с детьми.
– Я заеду в восемь. Скажи хотя бы «мяу», – Алекс скребётся как кот.
– Мяу.
С облегчением слушаю удаляющиеся шаги. Артур, как мне нужна твоя помощь! Сколько же можно родину защищать?
Сама точно десять лет в тюрьме провела. В Мюнхене, где осели мои родители, жила как монашка. Местные мужчины не прельстили меня. Чужбина и тоска. Этим летом с мальчишками и Фати, не питая ни надежд, ни иллюзий, рванула в Россию искать Артура. Сняла дом в Зеленогорске. Артур жил где-то на Пионерской, около универсама «Серебряный». Начала методично обходить все ДЕЗы[1] и узнала, что Виктор Правдин продал квартиру. Отчаялась.